Частица тьмы - Терри Тери

Он прерывает связь, уходит.

Куда могла подеваться Келли?

Я сканирую пространство, но не чувствую ее присутствия. Конечно, она не выжившая, поэтому, если не находится где-нибудь поблизости, то и чувствовать нечего. Искать таким способом не-выживших трудно, если только не знаешь их очень хорошо, а я ее не знаю.

Сосредоточиваюсь на Келли, использую ее, чтобы прогнать мысли о Шэй, те гадости, которые она говорила.

Ксандер сказал, что Келли не могла уйти из общины, что определенный участок ее мозга заблокирован, чтобы помешать ей сделать это, но в поселке столько мест, где она может быть.

Погода стремительно портится. Ну и прекрасно.

Я начинаю с одного края общины, прохожу ее вдоль и поперек, пытаюсь почувствовать Келли или увидеть, но ее нигде нет.

Я продолжаю искать, потому что боюсь остановиться. Боюсь сказать Ксандеру, что потерпела неудачу.

22

КЕЛЛИ

Признайся, Келли, пусть даже себе самой. Ты была настолько убеждена, что не сможешь покинуть общину, что ничего похожего на план у тебя и близко нет.

Тяжелые капли дождя бьют с такой силой, что жгут кожу. Чемберлен исчез, наверное, побежал домой в теплую постель, и его трудно винить. Я не могу решить, то ли спрятаться под деревом, то ли идти дальше.

К этому времени кто-нибудь уже, должно быть, заметил мое отсутствие. Стоит ли сойти с тропы на случай, если этой дорогой пойдут искать меня?

Или, может быть, никто и не заметил. Кроме Шэй там мало кому есть до меня дело.

В глубине себя самой нахожу комок решимости. Шэй так много сделала для меня, и я должна привести ей помощь. Должна.

Я продолжаю брести под дождем. Через несколько километров тропинка выходит на дорогу.

Гремит гром, сверкает молния. Не лучше ли держаться подальше от высоких деревьев на обочине? Я не знаю, где безопаснее — на дороге или под деревьями, и выбираю то, где легче идти: дорогу.

Небо освещает очередная вспышка молнии, за ней следует оглушительный раскат, и на этот раз я вижу что-то впереди, на дороге или возле нее. Какие-то тусклые огни, темные очертания в пелене дождя.

Друг или враг? Не знаю. Стою, не зная, что делать.

Впереди какое-то движение. Кто-то идет ко мне по дороге.

— Это Келли? — выкрикивает голос. Если этот кто-то знает, кто я, то он должен быть связан с общиной. Я уже собираюсь бежать, когда ощущаю легкий мысленный контакт.

«Все в порядке, Келли. Это Беатрис. Елена тоже здесь, и еще несколько друзей. Мы пришли помочь».

Я ощущаю подбадривание, но вполне естественное. Никто не копается у меня в мозгу.

Помощь — вот что нужно Шэй. Они были ее друзьями, когда пришли сюда, не так ли?

Я иду вперед под дождем. Когда подхожу ближе, вижу, что темные очертания — это грузовик и микроавтобус. Свет ярко вспыхивает во тьме: фонарик в чьей-то руке. Это не Беатрис, а какой-то мужчина, которого я никогда не встречала.

Он промок, как и я.

— Паршивая погодка, да? Я Джей-Джей. Пошли, спрячемся от дождя.

Я иду следом за ним к микроавтобусу, задняя дверца открывается. Внутри Елена, Беатрис и еще несколько человек, которых я не знаю… и Чемберлен.

Меня втаскивают внутрь, укутывают в одеяло. Чемберлен уже обсох и согрелся.

— Кот всегда находит место, где ему лучше, — говорит Беатрис и гладит его. — Он отыскал нас, и благодаря ему мы и нашли тебя.

— А почему вы здесь?

— Мы беспокоимся, — говорит Джей-Джей. — Шэй не отвечает, Фрейя разговаривает как-то странно. Ну, а о странности Ксандера все знают. Поэтому мы приехали разузнать.

— Келли, ты знаешь, что происходит? — спрашивает Беатрис.

— Да, кое-что, по крайней мере. Но в это нелегко поверить.

— Ну, вокруг много чего такого, во что трудно поверить, — говорит Джей-Джей, — так что давай, рассказывай.

И я рассказываю. Вначале возвращаюсь назад во времени и рассказываю им, что источником заражения и распространителем болезни была Дженна, которую сожгли заживо. Что Ксандеру нужен еще один источник заражения, что Шэй пропала, и что последний раз ее видели, когда она входила в исследовательский центр, дверь в который теперь заперта.

— Должно быть, она в тихой комнате, — высказывает предположение Беатрис, — поэтому не слышит нас и не отвечает.

— Итак, давайте подведем итог, — говорит второй мужчина, кажется, Патрик. — Ксандер хочет создать новый источник заражения из выжившего. Шэй заперта в тихой комнате. Должно быть, он планирует использовать ее. Свою собственную дочь? — Он качает головой.

— Я не понимаю, — вступает в разговор Елена. — Зачем ему это нужно?

— Он как Фрейя, — говорю я. — Считает, что выжившие лучше обычных людей.

— Хочет, чтобы все умерли, да? — догадывается Патрик. — И чтобы на земле остались одни выжившие.

— И те, у кого иммунитет. — добавляю я.

Джей-Джей качает головой.

— Не могу поверить, чтобы Фрейя была замешана во всем этом, — говорит он, но другие, похоже, не разделяют его сомнений.

— Есть и еще одна новость, — говорит Патрик. — Сюда направляется вооруженный отряд. Мы не уверены, кто они и чего хотят. Мы следим за ними на расстоянии. Но они, похоже, направляются туда же, куда и мы.

— Вы имеете в виду, в общину?

— Да.

23

ШЭЙ

Время остановилось. Прямо как тогда, когда меня держали в изоляции в больничной палате военного госпиталя. Нет никаких вех, чтобы отмечать его. Не могу сказать, нахожусь я здесь несколько часов или дней. Нечего есть, нечего пить, нет туалета. Правда, у выжившего свои преимущества. Я проникаю внутрь себя, рециркулирую телесные жидкости, отыскиваю неиспользованные жиры и мышцы и выделяю из них питательные вещества, чтобы поддерживать силы на случай, если они мне понадобятся.

До меня уже давно доносится какой-то шум: что-то передвигается, что-то гремит, возможно, стучат молотки, но все заглушается толстыми стенами. Стекло в двери теперь закрыто. Что-то строится вокруг этой комнаты, и я боюсь, что знаю ответ: тихая комната превращается в топку.

Наконец слышу щелчок микрофона.

— Шэй? — доносится до меня голос Ксандера.

Я сначала думаю не отвечать ему, но… нет. Хочу услышать это от него, своего отца. Пусть скажет сам. Словами.

— Почему меня заперли?

— Ты намеревалась предать меня. — В его голосе определенно сквозит печаль.

Я отвечаю словом из четырех букв и присовокупляю еще парочку для комплекта.

— Говорят, это признак ума — знать, когда и как выругаться. — Он веселится. — Ты такая умная, что, полагаю, и сама уже обо всем догадалась.

— Давай посмотрим. Замкнутое пространство, сильный огонь. Еще один источник заражения, чтобы очистить мир для выживших. Так?

— Да. Ты станешь сияющей путеводной звездой для своих людей.

— Ты ненормальный. Безумец. Я не считаю тебя своим, и мне плевать, что ты мой отец, это ничего не меняет. Ты больной на всю голову.

На этот раз он смеется вслух.

— Разве это безумие — хотеть спасти мир? Разве можно назвать безумным желание вылечить нашу планету от той заразы, что зовется человечеством? Остановить разрушения и загрязнения, которые предположительно разумные люди творят каждый день? Разве безумие — желать положить конец войнам, страданиям и голоду?

— Нет, но это зависит от того, каким путем ты хочешь к этому прийти.

— Путь только один. Мы очистим планету и сами выберем, кого спасти. Теперь, благодаря тебе и Ионе, мы знаем, как. Начнем с нескольких избранных в Мультиверсуме.

Так же, как было с Фрейей, мне незачем видеть его ауру, чтобы понять: он в это верит. Верит всем сердцем, что это единственный путь.

Кто может сказать, что в этом нет зерна правды, что человечество не уничтожит себя и не погубит планету? Даже без ментальных фокусов, которые не могут воздействовать на меня в этой комнате, сила его убеждения потрясает. В его изложении все выглядит таким обоснованным и логичным.